Борьба с коррупцией или борьба за сферы влияния и финансы

Интервью газете «Вечерний Бишкек» от 2 марта 2012 г.

Надо просто перестать «давать на лапу», считает Нурбек Токтакунов

Власти объявили тотальную войну коррупции. Каждый день кого–то задерживают, заводятся уголовные дела, связанные с коррупционными преступлениями. Но последнее слово за Фемидой. Однако ситуация, сложившаяся в судебной системе страны, на сегодняшний день далека от идеальной. О проблемах, имеющихся в процессе обновления судебных органов, откровенно высказался известный адвокат, глава партнерской группы «Прецедент» Нурбек Токтакунов.

Ныне обсуждаются действия недавно созданной Антикоррупционной службы, на слуху информация о возбуждении уголовных дел против сотрудников милиции, вопиющий случай смерти гаишника в СИЗО ГКНБ. Какие у вас впечатления о начале «великой борьбы»?

— Когда я слышу о новых коррупционных делах, то возникают большие сомнения: это действительно борьба со злом или борьба за места во власти и финансы? Прежде чем начинать бороться с коррупцией, нужно обновить кадровый состав правоохранительных органов, чтобы появились новые прокуроры, следователи, оперативные работники, способные действовать по–другому. Как нынешние власти могут использовать прежних сотрудников, которые раньше совершали уголовно наказуемые деяния, выслуживаясь перед властью?! Разве эти люди могут бороться с коррупцией? Они не умеют работать по закону. Сейчас прежде всего должны прийти новые кадры, у которых есть моральное право этим заниматься, незапятнанные, с чистыми руками. А мы везде видим прежнюю обойму. Надо привлечь к ответственности тех, кто раньше выслуживался перед властью, злоупотреблял служебным положением, нарушал закон. Тогда это будет сигналом и посылом обществу: мы выходим из замкнутого круга! Общественность увидит, что правила игры поменялись. Если этого не происходит, то получается, что мы продолжаем идти снова по порочному кругу. И это будет продолжаться, пока у народа не накопится энергия для проявления массового недовольства.

— Получается, вы не видите системных изменений?

— Пока нет. Мы ведь сразу после 7 апреля 2010 года начали пропагандировать идею «правосудия переходного периода». Я постоянно выступаю и напоминаю о том, что хотя преступный режим пал, произошла смена власти, но новая тоже может превратиться в дракона, если не установить гражданский контроль. Изменения в системе начнутся с изменения правосознания граждан, они должны быть заинтересованными и прилагать усилия.

— Мы видим, что появился институт гражданского контроля по отношению к судебной реформе, в результате был расформирован Совет по отбору судей. Но существует ли гражданский контроль в системе МВД, ГКНБ, прокуратуре, финполе?

— Потенциал для наличия гражданского контроля в этих сферах есть, но пока люди мало понимают его специфику и специфику работы этих органов. Они еще верят всякого рода декларациям и обещаниям властей упорно бороться с преступностью, поддаются запугиванию, всевозможными мифическими угрозами. Нужно время, чтобы сформировалась прослойка компетентного гражданского населения. Если взять милицейскую систему, то это должны быть юристы, бывшие сотрудники правоохранительных органов. Такие люди есть, но они малозаметны.

С другой стороны, возникшая политическая конкуренция создает условия для усиления гражданского контроля. Ведь раньше был монолитный центр политической власти — Семья. И поэтому любой сотрудник милиции, любой судья пытался защититься тем, что верно служил этой Семье и системе. Входя в коррупционные отношения, они «отмечались» у начальства. Если «правильно» реагируешь на сигналы сверху, то ты защищен. А теперь нет единого центра. Если сегодня чиновник нарушит закон в угоду одной политической силе, то завтра ему отомстит другая политическая сила. Зная это, он не будет идти на нарушение закона с легкостью, как раньше.

— Но ведь выявлены конкретные коррупционеры, которых с поличным взяли…

— Еще не видел ни одного дела, которое было бы расследовано, как положено, с полным соблюдением уголовного процесса. Проблема в том, что наши следователи и прокуроры не умеют работать по закону. Некоторые дела могут и не дойти до суда — вопрос только в сумме. Ведь, по сути, органы, борющиеся с коррупцией, действуют старыми методами: мол, сейчас идет борьба с коррупцией, поэтому ставки повышаются. Где гарантия, что если коррупционер достаточно заплатит, то его не отпустят?

— Получается, вы сомневаетесь в честности тех, кто ведет сейчас эту борьбу?

— Если власти привлекут к ответственности тех, кто раньше злоупотреблял должностным положением, тогда я поверю, что система меняется. К примеру, один из наиболее вопиющих случаев при бакиевском правлении: в 2007 году после парламентских выборов, на которых победила партия «Ак Жол», появилось движение «Я не верю». Молодые люди и известные правозащитники выступили против фальсификации на выборах. Среди них были Толекан Исмаилова, Жоомарт Сапарбаев, Назгуль Турдубекова. Они проводили акции протеста в соответствии с Конституцией, но их задержали и отправили в приемник–распределитель. В Первомайском районном суде это дело попало к Алмазу Малдыбаеву, который рассматривал его ночью, в подвальном помещении приемника–распределителя. На каждого человека уходило от пяти до десяти минут, и судья в массовом порядке рассмотрел дела 20 активистов, нарушая все процедуры, отправлял всех под арест, ссылаясь на неконституционное постановление Бишкекского горкенеша.

Малдыбаев не должен был давать санкцию на арест, а мог приостановить процесс и направить запрос в Конституционный суд. Он этого не сделал, и люди отсидели три дня за решеткой, пока мы не обжаловали это решение в Бишкекском городском суде, который, обезопасив себя, направил–таки запрос в Конституционный суд. В итоге дело приостановили и правозащитников отпустили. Это было очень простое дело. Ведь судья при любом режиме должен руководствоваться Конституцией. А Малдыбаев применил неконституционный правовой акт. Недавно я обратился в прокуратуру, потому что уверен: если Малдыбаев будет наказан, то это станет сигналом, что власти намерены вырваться из порочного круга. Но, видимо, пока такие судьи, как Малдыбаев, нужны.

— Он до сих пор остается судьей Первомайского районного суда?

— Да. Но должен быть уволен как принимавший неправосудные решения, а не по другим обстоятельствам. Не ставлю цель его посадить. Но такие судьи должны уйти из системы. Но Малдыбаев знал, что система защитит его. Я заходил к генпрокурору Аиде Саляновой. Она также пришла к выводу, что имелось нарушение со стороны судьи и нужно пересмотреть позицию, возбудить уголовное дело. Но сейчас в прокуратуре нет вертикали власти, ее сотрудники не считают нужным выполнять указания генпрокурора. Когда подал апелляцию, то столкнулся с тем, что прокуроры остались на прежней позиции: мол, отказ в возбуждении уголовного дела был вынесен законно. И в Верховном суде то же самое произошло.

Некоторые прокурорские работники говорят, что, мол, Салянова в специфике прокурорской работы не разбирается. Получается, что внешне она кажется прогрессивной, но, по сути, бессильна против своего аппарата.

Если Малдыбаев из судебной системы не уйдет, то для меня это символ того, что здесь ничего не меняется. Если бы он сказал: «Ухожу», мы бы его не преследовали.

— А высокая зарплата поможет обеспечить независимость судей? И как их защитить от внешнего влияния?

— Обещают поднять жалованье до двух тысяч долларов, но если не придут новые люди, эту проблему с коррупцией в судебной системе не решить. В условиях политической конкуренции судья не может быть уверенным, что, если отреагирует на сигнал власть имущего, тот обеспечит ему защиту и безопасность. Он может оказаться между двумя могущественными фигурами, и если примет решение в пользу одной стороны, то подвергнется давлению другой. Единственная защита — поступать по закону и в своей деятельности опираться только на закон. По крайней мере, совесть будет чиста. И общественность должна поддержать тот судейский корпус, который будет отстаивать законные решения. Но пока я такового не вижу.

— Каков, по–вашему, дальнейший сценарий судебной реформы?

— Конечно, нужно быстрее эту реформу проводить. Ведь сколько лет мы фактически жили без судов. В акаевские и бакиевские времена у нас не было настоящей судебной системы. Были чиновники, которые принимали решения в соответствии с политической конъюнктурой или финансовыми возможностями сторон. Таким образом они и о себе заботились, и систему не обижали.

Но есть и техническое препятствие дальнейшей реформе — отсутствие закона о Совете по отбору судей. Есть два законопроекта, по которым имелся ряд спорных вопросов. Но прежде чем их принимать, нужно подготовить концепцию реформы судебной системы. А над ней только–только начали работать. В то же время видно, что отдельные политики хотят оставить в судейском корпусе судей, с которыми у них есть договоренности насчет имущественных дел. А общественности все представляют так, будто выступают за честных судей. Но я верю, что в атмосфере политической конкуренции, которая сложилась, реформу все–таки проведут. Разные политические силы постоянно разоблачают друг друга, не дают расслабляться.

— Какая самая главная проблема у населения по отношению к борьбе с коррупцией в судебных органах, и не только в них?

— Проблема не только в том, что чиновники берут, но и в том, что население дает. Даже если удастся собрать настоящую антикоррупционную команду, но люди сами будут нести взятки, этому трудно противостоять. Народ привык, что легче всего решить все проблемы — с гаишниками, с разного рода контролерами, проверяющими и т. д. — взяткой. Коррупционная система поддерживается коррупционным мышлением граждан.

У любого большого начальника есть куча родственников, друзей, приятелей, которые, как только тот приходит на должность, вьются вокруг него в ожидании разного рода привилегий и преимуществ лично для себя. И этот начальник при врожденном качестве кыргызов помогать родственникам не может ни «отмазать», ни пристроить. Вот так незаметно само население понуждает человека втягиваться в коррупционные отношения. Да, у кыргызов в крови взаимопомощь и взаимная поддержка. Но народ должен понять, что теперь надо родственнику–руководителю говорить: «Раз ты большой человек, то должен работать по закону, не позорить наш род, семью». Забота о семье — это важно, но она не есть оправдание злоупотребления. Закон должен быть превыше всего.